Проект «Живая память»: портрет родовой. Часть 14. Из воспоминаний Анны Ивановны Воросовой.
Проект «Живая память»: портрет родовой. Часть 14. Из воспоминаний Анны Ивановны Воросовой.
Анна Ивановна Воросова родилась на территории Китая в городе Маньчжурия в 1924 году. Отец Воросов Иван Никанорович – казак, поэт, один из деятелей русской эмиграции в Китае. В СССР переехала в 1954 году, проживала на территории Кемеровской области и Красноярского края, работала в школе учителем русского языка и литературы. Написала мемуары, в которых подробно описывает историю своей семьи.
Имеющиеся в нашем распоряжении воспоминания Анны Ивановны Воросовой мы разделили на 2 цикла. Первый цикл «В августе 1945-го» посвящен событиям накануне и во время Маньчжурской операции советских войск. Второй цикл «Портрет родовой» поведает об истории семьи Воросовых, проживавших на протяжении нескольких десятилетий в Китае.
Дедушка дал Лёле только семилетнее образование. И сразу же определил её на курсы ручного труда. Они назывались так: «Женские курсы ручного труда». Руководила ими Мария Тиуртиевна Будаева. Лёля оказалась талантливой ученицей, и уже в 1917 г., когда ей было 17 лет, она была помощницей Будаевой. Не было вида такого ручного труда, который бы не был знаком Лёле. Так ручной труд, особенно кройка и шитьё, стали основной Лёлиной специальностью на всю жизнь. Швейную ножную машину «Зингер» Лёле купила еще бабушка в приданое.
После окончания курсов Лёля работала в таможне на станции Маньчжурия. Это было самое интересное насыщенное многообразными событиями время. Поток беженцев, наезды барона Унгерна, атамана Семенова, посещение общественного собрания, где проходят всевозможные встречи. Ну а в Маньчжурии свой ритм жизни: балы, маскарады, театр (было два театра «Аполло» и «Модерн»). В общем, жизнь кипела ключом. Но железная дорога работала в строжайшем ритме: опоздание поезда даже на одну минуту считалось чрезвычайным событием. Поезда прибывали и отбывали строго по расписанию.
Лёля рассказывала, как она в 1918 г. ездила в Иркутск в гости к своей тетке по материнской линии. Её поразило довольство и зажиточность сибиряков. Уже прошла революция и не одна, шел захват власти, а тут люди богатели. Всё стоило дёшево.
Дедушка Лёлю держал в большой строгости: без его разрешения она не смела пойти, а если и шла куда, то только с сопровождающими. Ночью проверял, на месте ли она, не убежала ли. Не давал насладиться молодостью. Строго контролировал всех её кавалеров, не каждого принимал. Те, кто нравился ему, Лёле был не по душе. Потенциальные женихи Лёли, которых привечал дедушка, ей не нравились, и она впоследствии вспоминала, как она удалялась при посещении Моти (Матвея Шестакова), необычайно низенького роста, но очень богатого (это, видимо, и привлекло дедушку), хвастливо заявлявшего: «За меня люба пойдет: я с капиталом» (с ударением на звук и). А от Куклина Ивана Александровича, полутунгуса, с прямыми, как палки, ногами, если не успевала убежать, так приходилось прятаться под кровать и там отсиживаться до тех пор, пока он не уйдет.
В 1925 г. Лёля вышла замуж за Зябликова Ивана Семёновича. История жизни Ивана Семёновича интересна. Он родился в 1893 г. в семье богатых забайкальских казаков Кудусутайской станицы. Видимо, окончил гимназию и поступил учиться в Томский Технологический институт. Учился вместе со своей женой. Учился отлично, и к тому моменту, как гражданская война докатилась до Сибири, он уже окончил пять курсов института и оставалось только защитить диплом. Лёля говорила, что его называли сибирским самородком и прочили блестящее научное будущее в стенах Технологического института. Но война нарушила все. Он был мобилизован, видимо, в колчаковскую армию с присвоением офицерского чина, но в военных действиях участвовать не пришлось.
Жена его с двумя детьми в это время жила в Кулусутае. После разгрома армии он вернулся в Кулусутай, и, оказалось, что родилась еще девочка, которую он не признал своей дочерью и, оставив всё своё имущество жене, эмигрировал в Маньчжурию вместе со своим старшим братом, сумевшим вывезти свою многочисленную семью и какую-то часть имущества. Поселились на станции Джалайнор.
Женившись на Лёле, Иван Семенович увёз её в Джалайнор, где она открыла свою школу ручного руда. Часто они приезжали в Маньчжурию. У Ивана Семёновича сразу же проявился домостроевский характер, Лёля попала «из огня да в полымя»: из дедушкиной неволи в другую. При всей высокой порядочности, честности Ивана Семеновича, его прямоте выявилось его скупость, доходящая до мелочности. Был такой характерный случай, о котором мама рассказывала и Лёля не отрицала. Наверное, году в 1927-м Лёля с Иваном Семёновичем приехали в Маньчжурию, еще все жили благополучно, дружно, все были живы – здоровы. Тётя Лёля, разжигая самовар (а у нас был огромный медный тульский самовар), использовала спички Ивана Семёновича, истратив весь коробок. Спички были китайского производства с красными головками, плохо воспламеняющимися, и стоил всего коробок полкопейки. Ночью уже в постели Иван Семёнович стал требовать с Лёли спички. Разразился шумный скандал, разбудили всех. Папа предлагал Ивану Семёновичу 10 копеек. Не знаю, чем дело уладилось, но этот случай стал «притчей во языце», о нем долго судачили, а Лёля всё вспоминала слова папы: «Бедная Шура! Как ты с ним живёшь?». Но Лёля жила, такие выходки терпела, с годами характер Ивана Семёновича сгладился, и прожили они вместе 45 лет. К нам он относился хорошо.
В 1926 г. родился сын Геночка. Мальчик с рождения был хилый, сказалось, видимо, недостаточность молока у Лёли, а искусственно вскармливать ребенка в то время считалось неприемлемым, говорили, что искусственники не выживают, и действительно, Геночка прожил только одиннадцать месяцев. Это была трагедия для Лёли. Мы Геночку очень любили, а я однажды перестаралась, что он чуть не задохнулся. Дело было так: Лёля привезла меня к себе в гости в Джалайнор. Я помню квартиру, где они жили, особенно интересной была помпа в квартире их хозяев, которой качали воду. Лёля вышла куда-то, оставив меня караулить Геночку, но я переусердствовала: укутала его с головы до ног и еще привалила подушкой и довольная посиживала возле него. На вопрос вернувшейся Лёле, что я делаю, ответила коротко: «Вожусь». С тех пор мне Геночку не доверяли.
Продолжение следует …
Публикация подготовлена научным сотрудником отдела истории М.Ю. Новоселовым
Актуальные новости
Все новости
«В трудах для вас, без меры, выше сил»: дети декабриста Владимира Раевского в Красноярске
«Будьте слова мои крепки и лепки…» Народная медицина в Енисейской губернии.
