Проект «Живая память»: портрет родовой. Часть 16. Из воспоминаний Анны Ивановны Воросовой
Анна Ивановна Воросова родилась на территории Китая в городе Маньчжурия в 1924 году. Отец Воросов Иван Никанорович – казак, поэт, один из деятелей русской эмиграции в Китае. В СССР переехала в 1954 году, проживала на территории Кемеровской области и Красноярского края, работала в школе учителем русского языка и литературы. Написала мемуары, в которых подробно описывает историю своей семьи.
Имеющиеся в нашем распоряжении воспоминания Анны Ивановны Воросовой мы разделили на 2 цикла. Первый цикл «В августе 1945-го» посвящен событиям накануне и во время Маньчжурской операции советских войск. Второй цикл «Портрет родовой» поведает об истории семьи Воросовых, проживавших на протяжении нескольких десятилетий в Китае.
В Хайларе Лёля в это время жили на острове, четвертой улице в доме Асямовой.
Каждое лето, во время летних каникул, мы ездили к Лёле в гости. Шурик, наверное, ежегодно, а мы с Таней по очереди, а какой-то год, вероятно, 34-й, мы были вместе с Таней. В Хайларе нам нравилось. Кроме Лёли туда приезжали и дядя Миша с семьёй, а с ними и дядя Люна. Жили они весело, у них всегда было много молодёжи. Смех, шутки. А когда мы возвращались домой в Маньчжурию то долго скучали.
У Асямовой Лёля прожили не долго: переехали на остров на 2-ю улицу, где прожили до 42-го г, когда построили свой дом на 3-й улице. У Лёли в квартире всегда было уютно, все белоснежное, накрахмаленное, много рукоделий. Обычно летом, когда нам с Таней было 10-12 лет мы проводили время на детской площадке заведовали ей Александра Ивановна Иванова, а помощницей у неё была Лена Воросова, наша двоюродная сестра. Режим дня был постоянный: сбор и кое-какие игры в школе, а остальное время дня на речке.
В эти годы жизнь текла по-прежнему, хотя уже японцы оккупировали эту территорию, но свои реформы проводили незначительно – это было только начало их грандиозных оккупантских преобразований. Ещё не было деления на советских и эмигрантов – все жили единым человечьим общежитием. КВЖД работало бесперебойно и была основным связующим звеном. Это было прекрасное время.
Город Ханлар стоит на Имыне – реке, притоке Аргуни, километрах в 10-ти от места её впадения. И здесь Имынь образовало ряд островов, проток. Остров, на котором мы жили, омывался со всех сторон водой, с городом его соединял деревянный мост, и в этом месте река называлась первая речка, потом была вторая речка и третья речка. Обычно летом река, если лето было не дождливое, мелела, и вторую речку переходили вброд. Чаще всего в течение всего лета она была запружена лесом, который сплавляли с верховьев концессионеры братья Воронцовы, поэтому попадали на другой берез прямо по бревнам. Обычно мы проводили время на третьей речке. Берега её густо заросли тальником, чередующимся с прекрасными полянами. В этом месте река не глубокая, только в одном месте, под самым берегом была яма, куда ребятишки ныряли с небольшого трамплина. Я помню в этом месте меня учили плавать: взрослый человек заходил туда, вода доходила ему до плеч, а на протянутые руки ложилась я и так он двигался вперед, а я плыла поддерживаемая им. Таня ликовала, чего она только не выделывала в воде. И ныряла, и на спинке плыла, а в общем её трудно было вытащить из воды.
Окончание площадочного сезона, заканчивалось утренником, на котором была представлена обширная художественная программа: сольные и хоровые выступления, декламация, инсценировка, шуточные игры. На одном из отчетных утренников выступала я. Готовила меня Лёля, и стихотворение, которое я читала было выбрано ей. Называлось оно «За кровь царевича».
Греха великого не замолить нам никогда,
Нас Бог накажет вновь и вновь:
Мы, русские, наказаны на многие года
За царскую, невинно пролитую кровь.
За кровь царевича, невинного ребенка
С лучистой глубиной прекрасных глаз,
Он, жизни радуясь смеялся звонко, звонко,
Кто смог отнять его у нас?
………………………
………………………
………………………
Кто смог убить его, кто смог?
И может быть, еще за день до смерти
Ребенок бедный свой урок учил.
За эту смерть прощенья нет.
Поверьте: убийства это Бог нам не простит.
За эту смерть рассеяны по свету
Мы тяжкий грех не в силах замолить.
За этот грех Россия отвечает,
За этот голод, мор, гражданская война.
Страна в мучениях и кровью истекает
И в будущем еще страдать осуждена.
Наш юный Государь! Надежда всей страны!
Царевич светлый! Как тебя забыть?
Мы говорим друг другу с укоризной:
Спасти мы не смогли, позволили убить!
Нас муки ждут. Но чтоб роптать не смели:
За пролитую кровь мы пострадать должны -
Царевича сберечь мы не сумели,
Позволили убить надежду всей страны.
Декламируя, я видела, как взрослые, сидящие в зале, плакали. А зал, где шел утренник был набит битком. Все дело в том, что такие маленькие города, как Маньчжурия, Хайлар, и другие не имели постоянно действующих театров, кроме кинотеатра, в частности, в Хайларе, где демонстрировались иностранные фильмы. Поэтому любая художественная самодеятельность привлекала максимальное стечение публики. Воспринималось все от души, горячо и потом долго обсуждалось. Так и за мной, с подачей Лёли, закрепилось амплуа декламатора. С этим стихотворением я выступала неоднократно не только в Хайларе, но и в Маньчжурии.
В конце лета перед началом учебного года мы возвращались домой, в Маньчжурию. И жили ожиданиями нового лета. Переписка с Лёлей велась активно, а два раза в год – к Рождеству и Пасхе- Лёля отправляла нам посылки, главным образом это были праздничные обновы. Мы всегда жили этими ожиданиями, это было для нас счастье. Дедушке всегда в этой посылке были положены деньги (10 рублей). Лёле приходилось изощряться, т.к. Иван Семёнович был против этого, и она делала не ставя его в известность.
Шурик стал жить у Лёли с 1932 г., а в 1939 г. Таня прекратила учится в гимназии и тоже уехала в Хайлар, а в марте 1939 г., мне пришлось тоже переехать в Хайлар по следующим обстоятельствам: оккупанты- японцы все больше вторгались в наш привычный уклад жизни и изменяли по своему образу и подобию. Они определили, что русским, живущим в провинции, один путь – это сельское хозяйство, поэтому получать среднее образование необязательно. В результате они лишили дотации русскую гимназию в Маньчжурии, сделав её семилетней школой, а желающих получить среднее образование с сельскохозяйственным уклоном отправляли на учёбу в Хайлар, где они гимназию разделили на три школы – низшая народная школа (это первые четыре класса), средняя народная школа (это 5-й, 6-й,7 –й класс) и высшая народная школа (8-й, 9-й и 10-й классы), причем иногородним предоставляли общежитие и платили стипендию 8 рублей в месяц.
Не все родители согласились отправить своих детей на учебу в Хайлар. Японцы не воспрепятствовали этому, но сказали, что труд учителей должны оплачивать родители, При этом условии разрешали сохранить эти классы. Мама не могла выложить требуемую сумму поэтому меня отправили в Хайлар.
В Хайларской школе японцы совершили настоящий переворот: помимо того, что они разделили гимназию на три школы, они еще создали казачью станицу имени атамана Семенова. Это значило, что все мальчики были одеты в казачью форму с погонами и каждый класс являлся взводом.
Необходимо отметить, что японцы захватили Маньчжурию в 1931 г., а года через два русских уже разграничили на советских и эмигрантов, создали во всех населенных пунктах бюро по делам российских эмигрантов. В Хайларе как то сразу определился казачий уклон: не только в школе, но и большинство мужчин казачьего сословия ходили в казачьей форме – шаровары с желтыми лампасами, заправленными в сапоги, защитная гимнастерка и фуражка с желтым околышком. Это был чисто внешний атрибут, практической военизации не было.
После Маньчжурской гимназии в Хайларе было все необычно: активное изучения японского языка (в Маньчжурии мы учили китайский язык) и ряд сельскохозяйственных предметов – животноводство, агрономия, а для мальчиков сельскохозяйственные машины. Преподавание основных предметов было снижено. Особенно плохо дело обстояло с английским языком: его доверили преподавать самоучке Куклину (бывшему Лёлиному кавалеру). Тунгус по происхождению, он обладал необычайными способностями. Говорили, что он, работая в прачечной, всё время ходил с книгой и любую минуту использовал для изучения английского языка. Он его знал в совершенстве, но поскольку учил без всякого руководства, произношение у него было произвольное, так он учил своих учеников. Мне после такого преподавателя как Николай Готпридович Вестфаль, в совершенстве владевшего литературным произношением английского языка учится у Куклина было странно.
Продолжение следует …
Публикация подготовлена научным сотрудником отдела истории М.Ю. Новоселовым.
Актуальные новости
Все новости
«В трудах для вас, без меры, выше сил»: дети декабриста Владимира Раевского в Красноярске
«Будьте слова мои крепки и лепки…» Народная медицина в Енисейской губернии.
