«Пусть жизнь твоя примером будет…»
Известно, что Лев Толстой написал в начале 1860-х гг. три главы романа «Декабристы», события в котором происходят после возвращения одного из участников тайного общества из Сибири в Москву. Роман не был окончен, писатель приступил к созданию эпопеи «Война и мир». Льву Николаевичу принадлежит высказывание: «Декабристы всегда интересны и вызывают самые серьезные мысли и чувства». До 10% членов дворянских семейcтв, на разных этапах и в разное время, были причастны к декабристскому движению, и далеко еще не все его участники раскрыты. После победы в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походов в Россию вернулись участники военных действий, встретившись вновь с дурными нравами высшего света и рабством большей части населения. Надежды на перемены, которых так ждала от Александра I передовая общественность, закончились глубоким разочарованием. А затем случилось то, что случилось. Никто не будет отрицать воздействия декабристов на несколько поколений русского гражданского общества. Интерес к ним не будет исчерпан никогда. Вершить запоздалый суд людям, не обремененных знанием истории и готовых отрешиться от своего прошлого, абсурдно. Декабристы вошли в историю, в ней навсегда и останутся.
Жизнь 30 высланных членов дворянской революции, после восстания в декабре 1825 г., связана с Енисейской губернией. Остановимся коротко на судьбе одного из них, который занимал видное место в истории дворянского движения. Декабрист Давыдов Василий Львович (1793-1855), участник Отечественной войны 1812 г. и европейских походов, один из руководителей Южного общества (его Каменской управы), республиканец по взглядам, самодеятельный поэт, блестяще образованный человек был арестован в Киеве 14 января 1826 г. и в тот же день препровожден в Петропавловскую крепость. Осужден по I разряду и 2 июля 1826 г. приговорен Верховным уголовным судом к смертной казни, замененной затем вечной каторгой. 25 октября 1826 г., в числе 8 декабристов, закованных в кандалы, отправлен в Благодатский рудник, 15 сентября 1827 г. — в Читинский острог, куда в марте 1828 г. к нему приедет 26-летняя Александра Ивановна Давыдова, одна из 11 жен декабристов, последовавших в Сибирь за мужьями. 7 августа 1830 г. В.Л. Давыдов в числе декабристов, осужденных по высшему разряду, был отправлен в Петровский завод. В 1839 г. последние обитатели казематов разъезжаются на поселения. Около 18 сентября того же года семейство Давыдовых прибыло в Красноярск. Семейная жизнь декабриста проходила довольно однообразно, замыкаясь на семье. На каторге родилось четверо детей, в Красноярске трое, товарищах по несчастью, нескольких друзьях из местных жителей. 16 апреля 1842 г. В.Л. Давыдов был поставлен в известность о «высочайшей воле»: детей «государственных преступников» мужского пола можно было по достижении возраста определять в кадетские корпуса, утверждая по выпуске в дворянских правах.
Декабрист согласился принять «манаршую милость» в отношении трех сибирских сыновей. В.Л. Давыдов не мог в Красноярске дать детям образование в отличии от иркутских декабристов, в Иркутске существовали гимназия и Девичий институт. Отец сам занимался с детьми, обучая самым простым навыкам письма и арифметики, французскому языку. В заметках о жизни декабриста в Красноярске разных авторов идет неверное, списываемое друг у друга утверждение, что Давыдовым была образована домашняя школа, в которой обучались его дети и дети друзей. Ничего этого не было, не подтверждено ни воспоминаниями, ни документами. Многие годы жизни в Красноярске, кроме последних лет, семья жила стесненно. Учителей Василий Львович нанимал в Красноярском уездном училище, об одном из которых речь пойдет дальше. Не прими «государственный преступник» «высочайшую волю», то лишил бы своих детей прав наследования и дворянских прав. Семейные иркутские декабристы материально, в отличии от многодетных Давыдовых (вместе с европейскими 13 человек), находились совсем в другом положении. Имение Каменка Василия Львовича под Киевом, из-за упущения и мошенничества опекуна, было приведено в такое состояние, что семья жила практически в долг, в то время как золотопромышленный ажиотаж в Сибири привел к ужасной дороговизне в Красноярске.
Дочерям Екатерине и Елизавете, родившимися до ссылки декабриста, отец напишет: «… Наш случай совершенно исключительный во всех отношениях… наша семья в совершенно особом положении… Мне необходимо глубокое убеждение, что я исполняю свой великий долг, священный долг, чтобы пережить всю боль, которая переполняет меня». Некоторые декабристы осудили поступок В.Л. Давыдова, другие, знавшие его семейные обстоятельств, поддержали. 30 августа 1842 г. пришло разрешение властей о помещении 12-летнего Васи Давыдова в Московский кадетский корпус. Мальчик был первым сибирским первенцем Давыдовых, родившимся 16 марта 1829 г. в Чите, особенно любимый отцом и матерью. С малых лет у ребенка проявился талант к рисованию, о чем вспоминали декабристы1.
Возник вопрос, с кем отправить Василия в столь длительное и опасное путешествие. Помимо крепостного слуги Андрея, которому по требованию Василия Львовича старшие сыновья должны были оформить вольную, и отправить на жительство в родные места, удалось уговорить красноярского учителя Савву Саввича Эппова. Савва происходил из многочисленного забайкальского казачьего рода, в котором числилось несколько преподавателей училищ и гимназий. Помимо Саввы, учительствовал и его брат Андрей. Отец, Эпов Савва Андреевич (первоначальная фамилия Епов заменена на Эпов), зауряд-хорунжий 2-й конской бригады Забайкальского казачьего войска, в мае 1858 г. был назначен начальником «рейса» из 45 плотов с переселенцами, их скарбом, скотом, отправленных по приказу правительства в верховья Амура для заселения будущей Амурской области. Экспедиции проходили тяжело, нередко с человеческими жертвами. Впоследствии Савва Андреевич дослужится до сотника, затем — есаула2. Один из Эповых, Николай Константинович, любитель-историк, впоследствии соберет и подготовит воспоминания всех родственников, которые опубликует.
Год рождения Саввы Саввича Эппова (по всем послужным красноярским спискам фамилия идет с двойной «п») точно не знаем. По формуляру (личное дело) за 1874 г. ему — 57 лет. В 1829 г. начинается его служба на ниве просвещения, получается, что год рождения должен приходиться (по формуляру) на 1816 или 1817 гг. Несовпадение: Савва не мог начать учительствовать с 12-13 лет, значит, дата рождения должна быть более ранняя, 1810 или 1811 гг. Ошибки в формулярах красноярских служащих, по опыту автора, далеко не единичны.
По тому же послужному списку указывается, что Савва Саввич происходит из мещан, казачье сословия не упоминается; скорее всего, по состоянию здоровья (как дальше увидим, дважды увольнялся со службы по болезни), казачью службу не нес. Получил домашнее образование. В 1829 г. «вступил в службу» в Иркутскую губернию, где был «прикомандирован к исправлению должности», учителя Нерчинского приходского училища». В 1836 г. переведен в Аларское бурятское Павловское училище, через год в Иркутское приходское уездное училище, где с октября 1837 г. преподавал русский язык и чистописание. 11 июля 1839 г. назначен учителем русского языка в Красноярское уездное училище. В этом же году в Красноярске поселилось семейство Давыдовых. 1 августа 1840 г. Эппов перемещен в Енисейское уездное училище; 23 сентября по «собственному желанию» состоит учителем русского языка в Ачинском уездном училище. Вероятно, эти пребывания на должностях были краткими, так как В.Л. Давыдов пишет в письме дочерям, что Савва Саввич Эппов почти три года обучал его дете3.
26 мая 1843 г. В.Л. Давыдов писал дочерям Елизавете и Екатерине: «… Сердце мое разрывается, душа моя так взволнована, что едва ли я смогу собрать воедино все мои мысли; мой дорогой Вася послезавтра уезжает. То, что я испытываю, невозможно выразить… Мы постарались устроить как можно лучше его дорогу: я добился, чтоб его сопровождал достойный молодой человек, который почти три года давал уроки нашим детям и стал членом нашей семьи. Он к нам очень привязан, и только из-за своей преданности нам он взял на себя заботы о вашем брате. Мы отправляем также с ним нашего слугу, который был с нами более трех лет…». На отъезд сына Василия ушли последние 1400 рублей; если бы власти не предоставили фураж на двух лошадей, мальчика отправить в Россию было бы не на что.
«Господин Эппов сможет Вам рассказать о многом, а также и Вася, когда он немного к вам привыкнет. Вот мои просьбы к вам. Прежде всего принять наилучшим образом, как друга семьи, молодого человека, который сопровождает вашего брата, не обращать внимания на его незнание светских обычаев, на его сибирские манеры, немного смешные, но это свойственно тому краю, который он никогда не покидал, помните только о его привязанности к нам, о его полной и страстной преданности нам, чему мы имеем уже тысячи доказательств, последним из которых является долгое путешествие, которое он совершает ради нас и которое может навредить его службе, если он не найдет какой-либо протекции в Москве»4.
Отправляя сына в кадетский корпус, Василий Львович передал Савве Саввичу рекомендательное письмо в Тобольск на имя декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина: «Прошу Вас принять его (Васю) и того, кто из преданности к нам сопровождает его. Это достойный молодой человек с благородной душою, и я обращаюсь с той же просьбою ко все своим товарищам по несчастью». Тобольские декабристы окажут самый теплый прием мальчику и Савве Эппову, а И.Д Якушкин сделает предложение представить Васю своей теще Н.Н. Шереметевой, которая поддерживала связи и помогала многим декабристам, чтобы она могла навещать мальчика, что с благодарностью было принято В.Л. Давыдовым.
В ответном письме Ивана Дмитриевича окажется, что Савва был давним знакомым Якушкина, с которым в 1836 г. вместе плавали по Байкалу: молодой человек переводился на службу в Бурятию, а декабрист отправлялся на поселение в Ялуторовск5.
28 мая 1843 г. Савва и сын декабриста отправились в дальнюю дорогу. 11 июля 1843 г. Василий Давыдов будет доставлен в 1-й Московский кадетский корпус. За два дня до отъезда из Красноярска, 26 мая 1843 г., В.Л. Давыдов напишет дочерям письмо с просьбой сделать все возможное, чтобы оказать протекцию С.С. Эппову, устроив его на какую-либо должность в Москве или Петербурге через влиятельных родственников. В случае возвращения С. Эппова в Сибирь тоже позаботился: «Я дал так мало денег г. Эппову, что его возвращение сюда совсем не обеспечено, ибо он настолько беден, что у него своих денег ни копейки нет, так попросите же вашу вторую мать (С.Г. Чернышева-Кругликова, родная сестра А.Г. Муравьевой, жены декабриста Н.М. Муравьева – Прим. Ред.) дать мне в долг 250 рублей для этого молодого человека…». Родственники В.Л. Давыдова, с большей долей вероятности, протекцию С.С. Эппову оказали: 24 июня 1843 г. он, по прошению, был определен в число канцелярских служащих Особой канцелярии Министерства финансов по кредитной части, где, скорее всего, был произведен в чин губернского секретаря (по Табелю о рангах соответствует чину подпоручика)6
Сибиряк долго в Петербурге не зажился, в конце 1843 г. он оставляет столицу. После возвращения в Красноярск женится на Федосье Мартыновне (фамилия не указана), детей в браке не было. 8 января 1844 г., согласно своему прошению, назначается в Канск почтмейстером. Произведен в чин коллежского секретаря (соответствует военному чину поручика). В 1846 г. определен в Красноярск помощником губернского почтмейстера; через год – титулярный советник (соответствует воинскому чину капитана). В 1848 г. уходит во временную отставку, в 1849 г. причисляется к Иркутскому губернскому управлению — заседатель Приказа общественного призрения. «По случаю» был определен на службу в Енисейскую губернию и с 1 февраля 1851 г. приступил к обязанностям заседателя Красноярского земского суда. В это время семья Давыдовых все еще проживает в Красноярске, несомненно, что дружеские связи двух семейств продолжились. Все, кто знал декабриста, отмечали его верность в дружбе. Можно предположить, что Савва Саввич дружил и с другими декабристами, еще остававшимися в городе.В 1851 году С.С. Эппов числится на должности Минусинского окружного стряпчего (судебный чиновник) Енисейского губернского суда. В 1854 г. — заседатель Минусинского окружного суда, а затем исполняющий должность окружного судьи; в 1856 г. имеет чин коллежского ассесора (соответствует воинскому чину майора). В 1863 г. Енисейское губернское управление назначает С.С. Эппова исполняющим обязанности, а затем и судьи Енисейского окружного суда; в 1865 г. застаем его уже судьей Минусинского окружного суда. Затем около 7 лет в отставке по состоянию здоровья. С января 1866 г. – надворный советник (соответствует чину подполковника). Службу возобновит в 1874 г. на должности Минусинского окружного казначейства, в 1878-1883 гг. — Минусинский окружной стряпчий. Уйдет в отставку в возрасте 64 лет в том же чине надворного советника7. Читатель, вероятно, обратит внимание на то, как часто менял места службы Савва Саввич Эппов, что не являлось редкостью для сибирских чиновников, не имевшего высшего образования и получающих чаще всего весьма скромные жалования, правда каждые пять лет шли прибавки, примерно одна четвертая оклада. Отметим, что оклад учителя, с которого начинал свою деятельность Эппов, был крайне низким. Лучшие должности в Сибири, как правило, занимали чиновники, приехавшие из центра. Минусинский окружной начальник в 1827-1836 гг. Кузьмин Александр Кузьмич, автор воспоминаний о Сибири и самодеятельный поэт, писал: «Сибирских чиновников почитают вообще людьми скрытными и хитрыми, высшее начальство не доверяет им многих должностей, не любят нас, прищельцев, как отбивающих у них места. Я не скажу, чтоб все без исключения сибирские чиновники были нехорошие люди; но общее невыгодное мнение о характерах их едва ли несправедливо». Не так уж много сибиряков, являющихся добросовестными служащими, имеющими большой опыт, надежными делали успешную карьеру. Нехватка чиновников в Сибири была постоянной. Поэтому приходилось «перебирать и переставлять уже имевшихся».8
В.В. Давыдов. Кизямы в долине реки Моховой. 1853. В конце 1890-х гг. Чудо-камни взрывались и вывозились на строительство железнодорожного моста через Енисей. Постепенно памятник природы был уничтожен.13 июня 1848 г. В.В. Давыдов был выпущен прапорщиком в Грузинский линейный № 6 батальон. Служба сына на Кавказе внушала родителям ужас: третье место по потерям в войне с горцами несли солдаты линейных батальонов. Трое сыновей декабриста воевали на Кавказе: Михаил, Василий, Иван (пропал без вести в одном из походов), ни одного из сыновей Василий Львович от службы не отговаривал. Сыну Василию в 1850 г., пожелавшему продолжать службу на Кавказе, напишет: «Любовь и преданность к нашей дорогой родине никогда не умрут в моем сердце; и в твоем тоже, мой Вася. Не так ли? … Я отец, я стар и люблю тебя без памяти, душа моя, сын мой бесценный…Что ж, оставайся на Кавказе, и да благословит тебя Бог…». А дочерям: «… Ваш брат – настоящий солдат, славный русский. Я не стал ему возражать… но я отец, и, признаюсь, по моим жилам прошла дрожь, когда я ему ответил: пусть будет по-твоему!» В статье приводится, пожалуй, единственный сохранившийся портрет Василия Васильевича Давыдова, сына декабриста. На рисунке – портретное изображение человека, одетого в черкеску с нашитыми на груди газырями (нагрудный патрон, или «газырь», что по-черкески обозначает «готов»); под черкеской бешмет со стоячим воротником, шаровары, папаха из овчины, на ногах суконные ноговицы – тип гамаш, ремень и портупея с металлическим прибором. На узком поясе кинжал восточной работы; холодное оружие кавказских оружейников отличалось высоким техническим и художественным уровнем и ценилось русскими офицерами. Художник использует бежевый тон бумаги, выделяя тонкими белильными мазками накладки на ножнах, складки черкески, папахи. Одинокая фигура на суровом ландшафте создает впечатление затерянности человека в чужом мире.
Напомним, Василий Васильевич Давыдов из кадетского корпуса был выпущен прапорщиком в Грузинский линейный № 6 батальон. Войска Отдельного Кавказского корпуса в 1848 г. ввели новое обмундирование: вместо мундира – полукафтан с погонами, круглую шапку с околышем из овчины. Сказалось влияние обмундировании линейных казаков. Вслед за казаками офицеры и рядовые Кавказских линейных батальонов стали перенимать более удобную одежду горцев, сменив мундиры-полукафтаны на трофейные черкески и бешметы. Офицеров от рядовых можно было отличить только по офицерским знакам – погонам, которые в целях безопасности снимались перед каждым походом против горцев.
В 1826 г. из представителей горских народов начали формировать иррегулярные (временные) части ополченческого характера, такие как Аварская, Горская, Дагестанская, Самурская, Ахтинская и др. Василий Давыдов в 1849-1850 гг. служил в Ахтинской милиции. Отсюда и горская экипировка на молодом офицере. На Кавказе в это время служил декабрист А.Н. Сутгоф, который встретился с молодым офицером. 9 декабря 1850 г. Сутгоф написал В.Л. Давыдову, что его сын скрыл от родителей, жалея их, что в одной из экспедиций подвергся смертельному риску: приклад винтовки спас его от пули, которая могла попасть в живот. Возможно, что этот портрет привез Василий Давыдов родителям в Красноярск, приехав в отпуск с Кавказа в начале 1853 г.9 Ранее, 24 января 1852 г., приехали к родителям Екатерина и Елизавета Давыдовы. Семья декабриста встретилась не только с сыном, но и со своими европейскими детьми, оставленными совсем маленькими.
В старое время в дворянской семье считалось приличием владеть навыками рисования. Хорошо рисовала Елизавета Васильевна Давыдова, запечатлевшая на рисунках в сибирских альбомах красноярские окрестности и быт семьи. Василий, будучи в отпуске, сделал многочисленные карандашные зарисовки единственных в своем роде горных ландшафтов енисейских «Столбов». Величавые горы, утесы, сопки, заповедные уголки природы, сделанные им с натуры, и сегодня хорошо узнаваемы. И самое важное: более ранних изображений «Столбов» не сохранилось.
Закончим нашу небольшую статью любопытным фрагментом из дневника первого Енисейско-Красноярского архипастыря Никодима (в 1861-1870 гг. в миру Никита Иванович Казанцев). «Гостинец этот в Россию принесли эти мальчишки, понюхавшие Европу, побывавшие в кофейнях Парижа. Но часть вины сего мятежа лежит и на императоре Александре 1-м. После великих дел, с 1816-го года, он как будто задремал, и окружил себя весьма недобросовестными людьми. Свирепый Аракчеев (А.А. Аракчеев, начальник военных поселений) походил на Бирона Анны (Э.И. Бирон, фаворит русской императрицы Анны Иоанновны). Царь ездил по монастырям, а развратного князя Голицина (А.Н. Голицин, обер-прокурор Святейшего Синода в 1803-1816 гг. Многие священнослужители считали, что его влияние на церковь являлось пагубным) сделал министром духовного просвещения и начальником Синода. Сам царь был почти недоступен; а законы выходили стеснительные и свирепые. Поляков ласкали. Белоруссия и Малороссия отдавались им в жертву. Иезуиты наполнили дома вельможей. Был, кажется, и супружеский разлад у императора. Русские вздыхали»10. Думается, что такие мысли приходили многим в России, кого заботила судьба собственной страны.
P.S. Недавно по телевидению был показан фильм «Союз спасения», вызвавший споры. Отзывы противоречивы в зависимости от уровня образования, знания, да и такта.
1) «П. Пестель – диктатор, потому что хотел установить диктатуру в России». Пестель хотел установить временную диктатуру, чтобы в России не произошло то, что произошло после Февральской революции 1917 г., когда крестьяне, никем не сдерживаемые, громили помещичьи усадьбы. Исчезли бесценные произведения архитектуры, уникальные архивы, утрачены коллекции высочайшего музейного значения. Даже А.С. Пушкина не пожалели: соседние крестьяне уничтожили его имение Михайловское, книги и журналы с сочинениями поэта предали огню, разбили посмертную маску, уничтожили личные вещи. То же произошло и с имением Тригорским, где жили самые близкие друзья поэта. Разгромили усадьбу поэта А.А. Блока.
2) «Не отпускали на волю своих крестьян». Значительная часть декабристов имениями не владела. Как велось в дворянской семье, права на наследство каждого ее члена определялись родителями. И еще. Крестьянин Центральной России был настолько забит, что не мог представить самостоятельную жизнь без «батюшки–барина». Многие крестьяне после отмены крепостного права, не хотели свободу, жить самостоятельно они не привыкли. В.Л. Давыдов всем, кто служил семье в ссылке, дал вольную. Один из интереснейших историков России, заслуженный профессор Московского университета Ключевский Василий Осипович, так отзовется на восстание декабристов: «После 14 декабря пошли за Урал лучшие люди сословия, после которых осталось много мест, не занятых в продолжении следующего царствования. Это была потеря, которую трудно было вознаградить…».
Так чего же хотели декабристы? На этот вопрос ответит один из них — Федор Федорович Вадковский.
Желания
Помнишь ли ты нас, Русь святая, наша мать,
Иль тебе, родимая, не велят и вспоминать?
Русский Бог тебе добрых деток было дал,
А твой бестия-царь их в Сибирь всех разослал!
Вот за что хотели мы нашу кровь пролить:
Чтобы кровию той волюшку тебе купить,
Чтобы на Руси цепь народа разорвать,
Чтоб солдатушкам в службе век не вековать;
Чтоб везде и всем одинаковый был суд
И чтобы никто больше не слыхал про кнут,
Чтоб судили вслух, а не тайно, не тишком,
И чтоб каждому воздалось поделом;
Чтобы всякий мог смело мыслить и писать,
Правду-матушку на весь мир провозглашать;
Чтобы твой народ сам собою управлял,
Чтобы чрез избранных он законы поставлял,
Чтобы всяк берег те законы пуще глаз,
Помня про себя: глас народа – Божий глас!
Чтобы на Руси всюду школы основать,
С тем, чтобы мужичков не могли бы надувать;
Чтобы не было ни вельможей, ни дворян,
Дормоедов тех, что живут за счет крестьян.
Вот чего тебе мы хотели добывать,
Вот за что твой царь нас велел заковать!
Вспомни же ты нас: деток ты не забывай…
Хоть за их любовь иногда их вспоминай!11
После 1828 года.
Автор: Тамара Семеновна Комарова, старший научный сотрудник отдела истории Красноярского краевого краеведческого музея
Источники:
- Давыдов В.Л. Сочинения, письма. Составитель Комарова Т.С. Иркутск. Мемориальный музей декабристов. 2004. С. 27, 36, 41, 43-44,50, 54-55.
- История Сибири. Первоисточники. Записки забайкальских казаков XIX века. Белокопытов П.В. Дневник. Раевский Ю.В. Путевые записки. Издание подготовлено Н.П. Матхановой. Новосибирск. 2016. Выпуск XV. С. 32, 36, 176.
- ГАКК. Ф. 154. Оп. 1. Д. 18. Л. 172 – 174.
- Давыдов В.Л. Указ. Соч. С. 161, 165-167.
- Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина. М. 1951. С. 168, 172.
- ГАКК. Ф. 154. Оп. 1. Д. 18. Л. 167, 174об-175. Л. 174об. На 1874 год.
- ГАКК. Ф. 154. Оп. 1. Д 18. На 1874 г. Л. 175 об. – 176, 177об -180, 182 – 183об.
- Матханова Н.П. Записки А.К. Кузьмина: неопубликованные фрагменты // Памятники отечественной книжности: новые тексты, новые интерпретации. Серия. Археография и источниковедение Сибири. Вып. 26. Новосибирск. 2007. С. 261; Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири. В.Я. Руперт. Н.Н. Муравьев-Амурский. М.С. Корсаков. Новосибирск. Издательство СО РАН. 1998. С. 285.
- Комарова Т.С. О невозвратном, но былом. Красноярский альбом семьи декабриста В.Л. Давыдова. Иркутск. Артиздат. С. 28, 100.
- ГАКК. Ф. 561. Оп. 1. Д. 180. Дневник Никодима. Запись от 16 декабря 1869 7. Л. 74об-75.
- Из искры возгорится пламя… Москва. «Советская Россия». 1985. С. 332.
Похожие публикации
Письма Ольги Капицы на имя Марии Красноженовой
Великий путь
