Проект «Живая память». Фаюмский мальчик
Колесник Эдуард Григорьевич – кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории СФУ родился в 1947 г., окончил Харьковский государственный университет. В студенческие годы принимал активное участие в археологических экспедициях. Одному из этих эпизодов посвящен публикуемый отрывок из мемуаров автора, которые он, вместе с другими материалами, передал в музей.
Кто из нас не мечтал в свое время найти клад? А еще лучше – сокровище! Думается, что археология сродни кладоискательству, ведь именно так она и начиналась. Поэтому трудно найти среди студентов-историков, да и не только историков, людей, не хотевших хоть разок отправиться в археологическую экспедицию на поиски древних сокровищ. Об одной из таких экспедиций и пойдет речь в этом во многом поучительном рассказе. Имена в нем из деликатных соображений заменены прозвищами, но за реальность событий автор, как непосредственный их участник, ручается.
Давно это было… Наверное, так положено начинать повествование о делах «минувших дней». Тут бы перейти на былинный речитатив или, что еще круче, на греческий гекзаметр, но боюсь, что рассказчика хватило бы ненадолго, да и содержание самой истории явно не соответствовало бы форме.
Дело было в конце августа некоего далекого года на берегах Понта Эвксинского. Экспедиция известного и весьма уважаемого в стране университета завершала свою работу. Для героев нашего рассказа она была уже третьей, что вполне законно позволяло им считать себя ветеранами отечественной археологии.
Как-то вечером несколько таких ветеранов коротали время у костра, обсуждая итоги экспедиции под приятный звон кружек, периодически наполняемых весьма популярным у студентов «Алиготе» по 72 копейки за пол-литра. По единодушному убеждению экспедиция прошла так себе: никаких сенсационных находок, никаких запоминающихся событий. Немного посмеялись над тем, как один экскурсант, приехавший, по всей видимости, из деревни, посмотреть на античный город, принял нас за пятнадцатисуточников и дал украдкой три рубля на пиво. В один из выходных дней был объявлен «трудовой субботник», во время которого мы перетаскивали тяжелые камни с места на место. Очевидно, наш живописный внешний вид: одежда за два месяца уже изрядно поизносилась, картинные страдания и особенно лексика - и послужили основанием для этой ошибки.
После того как стеклотара опустела, наступила гнетущая тишина. Нарушил ее Художник. Наш друг действительно был профессиональным художником и вместе с тем страстным археологом-любителем. Именно за эти качества его постоянно брали в экспедиции, и польза от этого была двойная – прекрасные рисунки находок плюс рабочая сила. К тому же он был неисправимым романтиком и даже где-то поэтом, хорошо разбирался в античном искусстве и часто рассказывал интересные истории из этой области. На этот раз он поведал нам о знаменитых фаюмских портретах второго века нашей эры, получивших свое название по месту находки в Фаюмском оазисе в Египте. Написанные неизвестным художником (или художниками) на дереве восковыми красками эти бесценные произведения античного искусства будоражат умы археологов и заставляют мечтать их о новых находках. После того как Художник произнес: «С этих портретов сама античность пристально взирает на нас из глубины веков!», все заметно оживились. Наверное, в тот момент каждого из нас посетила одна и та же мысль, которую озвучил самый смелый: «А что, Художник, тебе не слабо?». В ответ прозвучало: «Легко!»
Теперь самое время сделать одно очень важное отступление. Руководитель нашей экспедиции (далее – Шеф) был человеком, заслуживающим самого глубокого уважения: знаток античной археологии, интересный преподаватель, рафинированный интеллигент. Его подчеркнутая вежливость в общении со студентами нас постоянно смущала. Даже в минуты сильного раздражения (мы, как я только теперь понимаю, постоянно давали ему повод для этого), он был терпелив и корректен. Когда, например, один студент из-за явной небрежности уронил в раскоп с трехметровой высоты практически целую амфору (можете представить, что от нее осталось), он лишь тихо заметил: «Что же вы, молодой человек, так неосторожны?». Короче говоря, это был явно не тот человек, с которым можно было пошутить. Но никто в тот вечер не принял это во внимание.
«Молодые люди», правильнее – здоровенные оболтусы - закусили удила, и работа закипела. Быстро нашлась подходящая старая доска, кто-то услужливо притащил Художнику краски, и минут через двадцать портрет «Фаюмского мальчика» был готов. Все участники операции единогласно заявили, что его древние аналоги не идут с ним ни в какое сравнение, а сам мастер скромно признался, что это одно из лучших его произведений. Теперь следовало подождать, когда высохнет краска, но времени на это уже не было – завтрашний день работы на раскопках был последним. Все успокаивали себя мыслью, что до утра все будет в порядке.
Под покровом ночи мы пробрались на раскоп, в котором работали наши девчонки, и на небольшой глубине аккуратно зарыли драгоценный портрет.
Утром мы как ни в чем ни бывало усердно трудились в своем раскопе, изредка поглядывая на своих соседей. Но время шло, и наше ожидание становилось все более и более тревожным: неужели четверым человекам надо рыться более двух часов, чтобы на площади в 12 квадратных метров под слоем песка в 5 сантиметров совершить сенсационную находку? Но терпение, как известно, всегда вознаграждается, и вскоре весь раскоп огласился восторженными криками: «Нашли, нашли!». Ну а мы лишь подмигнули друг другу. Подбежавший на крики Шеф, увидев проступающую сквозь тонкий слой песка краску, тоже возбудился. Он отогнал всех в сторону, вооружился кисточкой и детской спринцовочкой и стал осторожно сдувать с находки оставшийся песок. При этом он бормотал себе под нос что-то невнятное и с трудом пытался скрыть торжествующую улыбку. Тем временем зрители с разными, разумеется, чувствами ожидали развязки. Ждать пришлось недолго. Вскоре шеф закончил работу и взял картину в руки. Через мгновение он швырнул ее на землю и, потрясая испачканными краской пальцами, выдал такой монолог, который наглядно показал, что нам еще надо учиться и учиться. Изрядно попинав при этом нашего «Фаюмского мальчика», он вылез из раскопа и, ни на кого не глядя, быстро ушел. Девчонки были в шоке, да и нам после всего увиденного и особенно услышанного было уже не до смеха.
Затем были явка с повинной и холодное явно неискреннее прощение, не сулившее нам в будущем ничего хорошего. Как мы и предполагали, в следующую экспедицию никто из нас уже приглашен не был, впрочем, за одним исключением. Угадайте с трех раз, кого Шеф вновь взял на раскопки? Правильно – Художника! Обсудив в своем кругу это событие, мы сошлись во мнении: все, что ни делается – к лучшему. Так и произошло наше расставание с археологией. Самое главное, что ни наука, ни археологическая практика от этого не пострадали. Мы, впрочем, тоже. Но скажу вам по секрету: найти клад, а тем более сокровище, мне хочется до сих пор.
- Мемуары Колесника Эдуарда Григорьевича.
- Портрет мальчика по имени Евтихий. Из собрания Музея Метрополитен.
- Портрет юноши. II век н. э. Из собрания ГМИИ им. Пушкина в Москве.
- Портрет знатной женщины из Королевского музея Шотландии.
Новоселов Михаил Юрьевич,
младший научный сотрудник
Похожие публикации
Воспоминания Александра Петровича Базаркина. В Минусинске
Проект «Живая память»: портрет родовой. Часть 4. Из воспоминаний Анны Ивановны Воросовой.
