Проект «Живая память». «В августе 45-го» (Из воспоминаний Анны Ивановны Воросовой. Часть 6)
Анна Ивановна Воросова родилась на территории Китая в городе Маньчжурия в 1924 году. Отец Воросов Иван Никанорович – казак, поэт, один из деятелей русской эмиграции в Китае. Анна Ивановна на момент, описываемый в воспоминаниях, проживала в городе Хайларе. В СССР переехала в 1954 году, проживала на территории Кемеровской области и Красноярского края, работала в школе учителем русского языка и литературы. Написала мемуары, в которых подробно описывает историю своей семьи.
Мы зашли во двор, где разместились хайларцы. Огромный двор был заполнен телегами, под которыми сделали себе укрытие владельцы, а посреди двора прямо на земле, на солнцепеке, сидела бабушка-татарка Мифтахутдинова возле своей убитой накануне под мостом внучки и тихим монотонным голосом говорила и говорила, не обращая ни на кого внимания. Смотреть на это было очень тяжело.
Валю Астафьеву, мою подругу, мать с нами не отпустила, а Галя Аксенова изъявила желание, и мы в четвером отправились на поиски работы. Вдруг окрик часового «Стой! Куда идете?» остановил нас. После объяснения нас завели во двор и посадили на бревна, приставив к нам часового. Без конца подходили к нам солдаты и офицеры с одним и тем же вопросом: кто мы, куда и зачем шли, а Нина им объясняла. Страха не было, мы с любопытством оглядывали, что происходит, даже известие о том, что мы попали в контразведку не произвело на нас впечатление.
Между тем начали привозить арестованных. Первым привезли генерала Эпова Г.Г. Когда привезли человека с завязанными глазами, нам стало жутковато. Нас утешили, что мы будем работать у них в пекарне, мы сидели и ждали. Вдруг во вновь въехавшей машине я увидела человека, очень похождего на Витьку Ставицкого, который учился класссом ниже меня. Он проворно выскочил из машины и, к нашему удивлению, действительно оказался им, причем наблюдательная Нина заметила, как он, давая, видимо, нам характеристики, ухватил свой безымянный палец. Нина шепнула мне, сокрушенно качая головой, что Галину арестуют. Мы сидели так: я, Нина, Галина, Поля. Нас держали довольно долго и все обещали, что возьмут на работу в пекарню. За это время всех арестованных, которые располагались в противоположном конце двора, увозили на студебеккерах, как нам объяснили, в другое помещение, где будет работать контрразведка.
Нас увозили последними, причем это было обставленно так, что мы тоже арестованы: в кузов судебеккера нас усадили на скамейку посередине. А по краям уселись бойцы с нацеленными на нас автоматами. Когда мы подъехали к месту назначения, наш грузовик развернули так, что нам окрылась поляна, на которой под охраной сидели, полулежали и стояли арестованные. Я подумала. Что если нас расстреляют? Страха не было, какая-то тупость, безразличие овладело мной.
Нас завезли во двор, в небольшой садик, подвергли такому испытанию: привели такого оборванного китайца, морщинистого со слезившимися глазами, сказали, что обнаружили в гаоляне. Предложила распознать японец ли это или китаец. Мы не сумели этого сделать. Нина все успокаивала, что мы все голодные, но после всех передряг мы забыли это. Девушки принесли нам пирожки с повидлом, но кусок в горло не лез. В туалет водили нас по одной с руками, заложенными за спину, под конвоем, но разговаривали весело, благожелательно, сменяя один другого, даже шутили.
Вдруг поспешно из квартиры вышел капитан и спросил наши фамилии. Сделал это так, чтобы последней спросить Галину и сразу же предложил ей с ним пройти, сказав, что ему нужно переговорить с ней, а нас сразу же повели в соседний двор. Я предложила подождать Галю, но меня уверили, что её сразу же приведут к нам. Во дворе, куда нас привели, было много народу: бойцы клали одновремнно несколко русских печей, а высокий украинец, старшина, проинструктировал женщин об условиях, при которых они будут выпекать хлеб для фронтовиков, упирая на то, что если хоть один солдат отравится, все будут расстреляны. Нас присоединили к этой группе. Все женщины сидели угрюмые и подавленные.
Во двор зашел солдат с красными погонами, отыскал меня глазами и поманил пальцем, а когда я подошла к нему, спросил: «За что арестовали твою подругу?». Я похолодела, а он стал спрашивать, кто был её отец, а на мой вопрос, а разве дети за отца отвечают? Он сказал: «Да». Я обреченно подумала, что мне придется ответить за своего папу – участника белого движения.
Меня не арестовали. Всех нас, то есть меня, Нину, Полину и еще присоединившуюся к нам Марию Афанасьевну Волынец обособили от остальных женщин, отвели нам отдельную квартиру, обеспечили мукой, дрожжами и обязали к утру сделать первую выпечку хлеба. Хорошо, что были Нина с Марией Афанасьевной, они великолепно справлялись с задачей. Мы с Полей уже по-готовому вымешивали тесто и выкатывали.
Выпечка хлеба шла круглосуточно, бесперебойно, так что для нас не было ни дня ни ночи. Зато сами питались и еще Нина каждый день уносила нашим. С нами делились и другими прдуктами: мясом, рыбой, а овощи мы брали в огороде.
В следующей публикации воспоминаний А.И. Воросовой читайте о капитуляции японской армии.
1. Мемуары Воросовой Анны Ивановны.
2. Фотография. NeverFold. Дата обращения 30.06 2016. Режим доступа: http://neverfold.ru/showthread.php?t=52082&page=10
Продолжение следует...
Новоселов Михаил Юрьевич,
младший научный сотрудник
Похожие публикации
Проект «Живая память»: портрет родовой. Часть 14. Из воспоминаний Анны Ивановны Воросовой.
Рождение истребителя
