Проект "Живая память". В.В. Спиров об И.А. Терскове
Работая в Институте физики СО АН СССР, Владислав Викторович Спиров встречался и был лично знаком со многими известными учеными. В прошлый раз мы публиковали его воспоминания о Л.В. Киренском, сегодня – об И.А. Терскове.
Иван Александрович Терсков (1918-1989) – яркий представитель красноярской академической науки, 4-й доктор наук в Красноярске (1958 г.), академик (1981 г.).
Сибиряк: родился в 1918 г. в селе Яново (в то время это была еще Енисейская губерния) в семье капитана речного судна. После школы поступил в Красноярский строительно-монтажный техникум, а с 1935 г. стал студентом физико-математического факультета Красноярского педагогического института, который закончил с красным дипломом. Остался в институте на кафедре физики в качестве ассистента.
В 1940 г. был призван в армию, а на следующий год началась война. В 41-м попал в плен, но смог сбежать. Пройдя государственную проверку, продолжил войну в качестве командира взвода. Дошел до Кенигсберга. Награжден медалями и орденами, в частности орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды. За годы войны был дважды ранен, контужен.
После войны вернулся в Красноярск. Стал преподавать в медицинском и технологическом институтах. Занимался наукой и делал блестящие открытия. Его работа была на стыке физики, биофизики, медицины. Вместе с Иосифом Исаевичем Гительзоном вел большую научную работу по изучению крови, занимался проблемой управляемого биосинтеза и биофизики популяций, трудился над созданием автономной системы жизнеобеспечения на основе биологического круговорота веществ и многим другим. Автор свыше 350 научных статей и нескольких изобретений, в частности регистрирующего спектрофотометра для видимой области спектра и прибора для анализа крови эритрогемометра.
Прирожденный лидер, Иван Александрович уже в студенческие годы был председателем студенческого профкома, в годы войны – командором танкового взвода. После войны заведовал кафедрой физики Красноярского мединститута (1952-1963 гг.), возглавлял лабораторию биофизики в Институте физики (с 1957 г.), которая по его инициативе и непосредственном участии превратилась в Институт биофизики (1981 г.). Блестящий ученый и организатор именно он после смерти Киренского в 1969 г. возглавил Институт физики СО АН СССР.
Практически каждое лето Иван Александрович проводил в экспедициях, во время которых проверял свои идеи, догадки, испытывал изобретения. Об одной из таких экспедиций рассказывает в своих мемуарах В. В. Спиров. Ниже публикуются его воспоминания «И. А. Терсков и световые ловушки».
И. А. Терсков и световые ловушки
Так получилось, что фамилии Л.В. Киренского, И.А. Терскова, Б.Г. Коврова и некоторых других сотрудников Красноярского института физики я узнал из радиопередачи еще в Ленинграде весной 1959 года, когда раздумывал, ехать мне в Красноярск или нет.
В Красноярск, в Институт физики, я приехал в начале сентября этого же года, а вот знакомство с И.А. Терсковым произошло намного позже, когда грянули настоящие морозы. Я увидел человека симпатичного, средних лет. Все было обычно за исключением огромных валенок у него на ногах. И в тот же вечер полетело послание в Ленинград родственникам о том, с каким настоящим сибирским доктором наук я познакомился...
Однако сотрудничать с И.А. Терсковым я начал значительно позже. Весной 1964 года Иван Александрович предложил мне участвовать в экспедиции, которая должна была состояться в июле-августе этого же года в Приморском крае, в Уссурийской тайге. Я поблагодарил его и, естественно, согласился.
Насколько я помню, группа сотрудников во главе с И.А. Терсковым с начала 1960-х годов регулярно занималась усовершенствованием световых ловушек и каждое лето отправлялись в таежные районы Томской области, Тувинской АССР, Приморского края исследовать их применение для защиты древесных растений от многих видов сумеречных и ночных насекомых.
Целью моей работы в экспедиции была съемка кинофильма для популяризации использования световых ловушек в реальных условиях как для научных, так и практических задач.
Экспедиция оказалась очень удачной. Без результатов не прошли ни одни сутки. Вот всего лишь один пример: в период максимального лёта непарного шелкопряда на одну ловушку за ночь приходился улов до 30 кг. при весе одной бабочки 1 грамм. Вследствие этого киносъемка работы ловушек в ночное время шла также вполне успешно.
Однажды мы с Иваном Александровичем остались на стационаре вдвоем. Было жаркое южное утро. Мы сидели на толстом стволе давно упавшего дерева в майках... Я увидел страшное ранение: сердце Ивана Александровича пульсировало в свободно подвешенном состоянии. При таком ранении человек не имеет права на жизнь. Но И.А. был жив. И когда он был нормально одет, только, пожалуй, специалист мог заметить некоторую несвободу движений.
В ответ на мой недоуменный взгляд он рассказал, не торопясь, о подробностях его военной судьбы. Я ему тоже рассказал о своей войне: бывший малолетний узник фашистских концлагерей.
В дальнейших наших долгих взаимоотношениях этот случайный эпизод сыграл очень существенную роль: я много прощал Ивану Александровичу, чего никогда не простил бы другому...
Во второй половине нашего пребывания в экспедиции в г. Уссурийске, от которого мы находились не очень далеко, проходило Всесоюзное энтомологическое совещание. И.А. Терсков туда съездил, сделал доклад о световых ловушках и пригласил участников совещания прибыть на наш стационар к сумеречному времени.
К их приезду ловушки были готовы к включению, натянуты белые матерчатые экраны около каждой ловушки (чтобы не все бабочки летели в ловушки). Когда наступили сумерки и время лёта первых видов насекомых, энтомологи устроили коллективное помешательство, длившееся до одного часа ночи (после этого времени обычно лёт прекращался). То, за чем энтомологи гоняются с сачками неделями, сыпалось им на головы в таком изобилии, какого они не могли даже себе представить... Утром энтомологи увезли богатейшие коллекции сумеречных и ночных бабочек Уссурийской тайги, в том числе, конечно, и редкие виды.
Интереснейшим событием экспедиции были рабочие поездки по двум маршрутам в Уссурийской тайге, которые когда-то проложил В.К. Арсеньев. А «экскурсоводом» в этих поездках был В.В. Шаблиовский, который еще до революции после окончания Петербургского университета приехал работать к В.К. Арсеньеву.
Условия жизни и работы в Уссурийской тайге в летнее время очень тяжелые из-за высокой температуры и очень высокой влажности. В.В. Шаблиовский рассказывал: «Я однажды спросил Владимира Клавдиевича, какие сапоги нужно носить в тайге, чтобы ноги были сухими. И он мне ответил, что можно носить любые, но только сразу в них нужно сделать дырки, тогда вода будет не только наливаться, но и выливаться».
Находиться около ловушки во время ее работы в сумерки и ночью было серьезным испытанием. Дело в том, что Уссурийская тайга перенасыщена мошкой (гнусом) в летнее время. И если ловушка большинство прилетевших на ее свет видов насекомых «поглощает», то мошку она пропускает через себя не задерживая. Концентрация мошки около ловушки постепенно становится нестерпимой.
Особенно тяжело работать около ловушки во время лёта бабочек непарного шелкопряда, которые не летят как бабочки других видов в ловушку, а, не долетая до нее одного-двух метров, садятся на траву. И их нужно периодически собирать (через 15-30 минут) для учета.
Чтобы хоть как-то спасаться от гнуса, я несколько раз за время работы ловушки делал очень толстую вазелиновую маску на лицо (чтобы мошка увязала в вазелине). И все равно из-под дужек моих очков постоянно сочилась кровь.
Мне приходилось выполнять эту работу в паре с Иваном Александровичем. И он в это же время, в этой же обстановке ни разу не предпринял никаких дополнительных усилий, не пожаловался, не выругался, просто спокойно и методично работал.
К этому можно добавить, что во всех экспедициях, иногда в самых неблагоприятных условиях, Иван Александрович обращал на себя мало внимания, например, мог лечь спать почти в лужу.
Другие участники экспедиции, уезжая далеко и надолго в глухую тайгу, никогда не брали с собой ни бинта, ни стандарта аспирина. Так что мне волей-неволей приходилось брать на себя роль добровольного врача.
В уссурийской экспедиции 1964 года принимал участие и сотрудник Новосибирского биологического института доктор наук Николай Григорьевич Коломиец.
Первоначальную обработку киноматериалов и печать позитивных копий я провел дома, в Институте физики в Красноярске, вся дальнейшая работа над фильмом проходила совместно с Николаем Григорьевичем в Новосибирском Академгородке, а затем на Новосибирской киностудии. В результате получился вполне профессиональный фильм: текст читался голосом с музыкальным сопровождением (1965 год).
В 1966 году в издательстве «Наука», Москва, вышла в свет книга И.А. Терскова и Н.Г. Коломийца «Световые ловушки и их использование в защите растений». Кинофильм о ловушках демонстрировался в Институте физики для гостей в течение ряда лет. Н.Г. Коломиец, я думаю, более усердно пропагандировал этот фильм и не только в Новосибирске.
Из последних трех сохранившихся копий фильма первую я подарил уже давно Красноярской киностудии.
Летом 2007 года в Красноярске появилась группа французов, которые каким-то образом узнали о фильме и заинтересовались им... Теперь вторая копия хранится в Институте Люмьеров в Париже.
Последняя сохранившаяся копия фильма вместе с книгой И.А. Терскова и Н.Г. Коломийца, которую они мне подарили, хранятся с 2011 года в Красноярском краевом краеведческом музее.
В заключение несколько слов о других двух экспедициях по теме «Световые ловушки», в которых я принимал участие. Первая: на реке Ус в Туве в 1966 году, вторая: на Телецком озере в 1967 году. Обе эти экспедиции были мало результативны из-за очень неблагоприятных погодных условий, особенно вторая: был и снег, и сильнейшее наводнение. В августе 1967 года участники экспедиции не вылезали из фуфаек.
24 сентября 2012 г.
Похожие публикации
Легендарный императорский фарфор из Поднебесной
Рождество в доме Юдиных
